В название статьи вынесены слова из надписи на книге, подаренной казахстанским профессором Моисеем Михайловичем Копыленко киргизстанскому профессору Льву Аврумовичу Шейману: Ad professorem philologiae purae – donum parvum (Исповеднику чистой филологии – мой скромный дар).
Этих двух ученых, посвятивших всю свою жизнь филологическим наукам, осмыслению основ преподавания русского и других языков в школе и вузе, связывала многолетняя дружба. Они продемонстрировали не только высокий образец служения науке – филологии, но и показали, как можно строить свою жизнь по законам прекрасного, по канонам благородства, всегда поддерживая друг друга. В течение сорока лет продолжалась их переписка, с 1957 по 1997 год, до самой кончины Моисея Михайловича. В архиве Льва Аврумовича сохранились письма, присланные ему М. М. Копыленко. Ответные послания, очевидно, утеряны. Точных сведений об этом нет.
Научные труды Л. А. Шеймана и М. М. Копыленко отличаются классической манерой изложения, соблюдением всех канонов научного стиля, широтой кругозора авторов и актуальностью тем, выбранных для глубокого исследования. Ярким свидетельством разносторонности интересов этих ученых являются и упомянутые письма, ценность которых для нас заключается также в том, что они позволяют нам увидеть, какими были корифеи филологии Л. А. Шейман и М. М. Копыленко в их неофициальном, дружеском общении.
Чтобы характеристика ученых была рельефнее, скажем немного о главном объекте их научных интересов и о тех традициях, на основе которых они строили свою жизнь в науке.
Приведем прежде только одну цитату о русском языке. Она принадлежит А. С. Пушкину – и этим все сказано. Вот что писал о богатстве и выразительности русского языка А. С. Пушкин [1, с. 118] – гениальный русский поэт и великий патриот русского языка: «Как материал словесности, язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство перед всеми европейскими: судьба его была чрезмерно счастлива. В XI веке древний греческий язык вдруг открыл ему свой лексикон, сокровищницу гармонии, даровал ему законы обдуманной своей грамматики, свои прекрасные обороты, величественное течение речи; словом, усыновил его, избавя таким образом от медленных усовершенствований времени. Сам по себе уже звучный и выразительный, отселе заемлет он гибкость и правильность. Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного; но впоследствии они сблизились, и такова стихия, данная нам для сообщения наших мыслей».
Высказывание А. С. Пушкина еще раз дает нам возможность насладиться красотой русского языка, вспомнить о его истоках и задуматься о судьбе того бесценного дара, который нам суждено сохранить и приумножить. Вклад Л. А. Шеймана и М. М. Копыленко в сохранение и приумножение этого бесценного дара – русского языка – неизмерим!
В своей профессиональной деятельности они следовали традициям, заложенным первыми российскими учеными. Какими качествами обладал российский ученый? Это – широкая эрудиция, высокие профессиональные познания в большом ареале смежных наук, владение языками, принадлежащими к различным типам по генеалогической и другим классификациям, большая любовь к науке, самоотверженная приверженность к отстаиванию истины и интересов студенчества. Феноменальные интеллектуальные возможности, помноженные на духовную одаренность и великолепное знание иностранных языков, приводили к блестящим результатам, плодами которых мы пользуемся до сих пор.
Может быть, душевная щедрость ученого – это наивысшая ценность. Это та ценность, которая досталась нам благодаря самоотверженному труду поколений ученых, посвятивших свою жизнь благородной идее просвещения, то есть приобщению юного поколения к свету знаний. Такими учеными-русистами, воспитавшими много поколений учеников и буквально вдохнувшими в них любовь и преданность русскому языку, были М. М. Копыленко, Л. А. Шейман, А. Е. Супрун, П. И. Харакоз, Е. К. Озмитель, Г. С. Зенков и многие другие, отдавшие благородному делу обучения русскому языку всю свою жизнь. Без такой жертвы языку не научишь.
В ученом мире издавна существовали объединения ученых, связанных общностью идеи, направляемых одним руководителем, являющимся генератором идей и ведущим за собой целую когорту молодых исследователей. Научные сообщества такого типа получили название научных школ, члены которых назывались «чернильными братьями и сестрами» – в шутку, конечно.
В Кыргызстане такая научная школа (школа методики преподавания русского языка и литературы в киргизских образовательных учреждениях) сложилась благодаря титанической деятельности Льва Аврумовича Шеймана. В Казахстане лидером научной школы современной славистики и общего языкознания был Моисей Михайлович Копыленко.
В библиографическом указателе, посвященном жизни и деятельности М. М. Копыленко, приводится целый перечень отраслей лингвистики, в которых он плодотворно работал: «Это: палеославистика, текстология, общее языкознание (соотношение языка и сознания, социолингвистика, двуязычие, языковые контакты и интерференция, структурная типология языка); сравнительно-сопоставительное языкознание (фразеология, словообразование, синтаксис); лексикография, лингводидактика; культура речи и др.» [2, с. 7]
Среди языков и наук, относящихся к области «и др.» назовем классические языки, знатоком которых был казахстанский ученый: это древнегреческий и латинский языки, древнегреческая и древнеримская культуры. Моисею Михайловичу принадлежит перевод «Истории» Льва Дьякона, крупного византийского деятеля. М. М. Копыленко был также знатоком всех важнейших европейских языков, многих славянских, владел родным языком – идишем, обучался ивриту.
М. М. Копыленко был прекрасным организатором конференций, на которые приглашались блистательные ученые из различных регионов великой страны, такие профессора, как Милославский, Шелякин, Чантуришвили и др. Само присутствие больших ученых, с которыми «вживую» могли встретиться молодые исследователи, было большим стимулом для тех, кто стремился попасть в число «небожителей», служителей чистой науки.
Жизнелюбивый, эрудированный, блестяще образованный (эти определения-характеристики в такой же мере относятся и к Л. А. Шейману), Моисей Михайлович был настоящим представителем высокого Возрождения русистики, на наш взгляд, и образцом для его учеников. М. М. Копыленко подготовил, по его собственным подсчетам, 70 кандидатов и 5 докторов наук (список учеников, написанный его крупным характерным почерком, хранится у его любимого ученика – профессора А. К. Каиржанова).
Уместно вспомнить, каким научным руководителем был Моисей Михайлович – заботливым и строгим, не терпящим разгильдяйства. От своих учеников он требовал работу высокого качества, не терпел халтуры, не делал комплиментов в присутствии соискателей и в то же время поддерживал их во всех инстанциях, не жалея добрых слов в адрес своих учеников.
У профессора Копыленко в Алма-Ате была великолепная домашняя библиотека, в которой имели возможность работать соискатели. Такая же библиотека была и у Льва Аврумовича. Она и сегодня продолжает служить его ученикам и новым поколениям филологов, располагаясь, согласно завещанию ученого, в специальном отделе (фонде Л. А. Шеймана) в Национальной библиотеке в г. Бишкеке.
Обратимся к письмам М. М. Копыленко, хранящимся в архиве Л. А. Шеймана. Как следует из содержания переписки, познакомились Моисей Михайлович и Лев Аврумович в Одессе. Вскоре из Фрунзе, куда переехал Л. А Шейман по приглашению на работу в КирНИИП, в Одессу было послано письмо. Это первое письмо Льва Аврумовича где-то затерялось в пути, а вот открытка (от 25.12.1957), которую он позже послал в Одессу М. М. Копыленко, нашла своего адресата, проделав огромный путь – Фрунзе–Одесса–Алма-Ата. К этому времени Моисей Михайлович стал алмаатинцем и работал в Институте иностранных языков, читал лекции по старославянскому синтаксису.
В письме от 06.02.1958 Моисей Михайлович объясняет Льву Аврумовичу причину своего переезда из Одессы (по которой скучал «неимоверно») в Алма-Ату: «Я решился на этот шаг только потому, что не испытывал желания кончать свой жизненный путь преподавателем гимназической латыни в провинциальном вузе. Ко мне там относились с уважением, но к курсам не допускали; изредка только перепадали мне 2-3 дипломных работы по заочному отделению. Зато впрягли меня прочно в университетскую многотиражку, в Ученые записки и часов давали до 800 в год. Наукой я занимался урывками, по ночам, и стимула особого для занятий не было».
Надо знать, какой энергией обладал Моисей Михайлович, какая у него была тяга к науке, чтобы понять, как тяжело было для него прозябание. В Алма-Ате он «пробивал себе путь зверской подготовкой к лекциям, докладам, научным консультациям и т.п.»
Лев Аврумович искал материалы, связанные с жизнью и деятельностью А. И. Лёвшина, современника Пушкина, выдающегося русского ученого, литератора и государственного деятеля первой половины-середины XIX в. Самый первый и, без сомнения, самый крупный творческий успех Лёвшина, определивший всю его последующую судьбу в науке и в немалой степени на государственном посту, непосредственно был связан с Казахстаном. Подготовленный и опубликованный А. И. Лёвшиным в 1832 г. фундаментальный труд о казахском народе единодушно был признан научной общественностью разных стран классическим произведением мировой востоковедческой литературы, которое по широте охвата научных проблем, богатству и оригинальности историко-этнографических сведений намного превзошло все исследования о казахах, написанные к тому времени.
В поисках материалов о Лёвшине, которые представляли для пушкиниста Шеймана огромный научный интерес, Копыленко помочь не мог, но написал Льву Аврумовичу в письме, к кому следует обратиться в Алма-Ате, и дал рекомендации. Это письмо очень теплое и наполнено нетерпеливым ожиданием их встречи в Алма-Ате. Моисей Михайлович заканчивает письмо подробнейшим планом – графическим и текстовым, с перечислением улиц (Ленина, Сталина, Черняховского), транспортных средств (авт. 14, тролл. 2, 4), уточнением времени в пути до его дома.
Что объединяло двух великих людей, которые пронесут дружбу сквозь годы и десятилетия? Ответ находим в письмах М. М. Копыленко: «У нас найдется о чем поговорить, да и помочь кое в чем сможем. Ведь как никак, мы с Вами одновременно и в одном месте вступили на путь служения науке».
«Буду очень рад вас видеть», «если будете в Алма-Ате, заезжайте прямо ко мне»… Это не просто слова. Дом Моисея Михайловича и Полины Исааковны был родным для людей, влюбленных в науку. Здесь жили, получали консультации, пользовались уникальной библиотекой, писали диссертации, пили чай на кухне (голодными из дома никого не выпускали), находя приют и защиту на территории Полины Исааковны после разговора со строгим учителем в его кабинете.
В письмах М. М. Копыленко обсуждаются вопросы о работе Л. А. Шеймана в секторе русского языка КирНИИ педагогики, о необходимости педагогической работы для ученого. Моисей Михайлович дает высокую оценку ученым Киргизии: «Там у вас есть замечательные лингвисты. Фамилия одного Юдахин, а второго Батманов. Если знаете, спросите у них, какого мнения они о наличии вида в тюркском глаголе».
Проблемы тюркологии всегда входили в круг интересов М. М. Копыленко. Следует сказать, что в честь его 70-летия была проведена конференция, на которой юбиляр приветствовал участников на казахском языке. Незадолго до этого Моисей Михайлович посещал лекции на казахском языке. Тогда он поделился с автором этих строк о том, что знаний по казахскому языку у него достаточно и что он сам удивляется, почему не говорит по-казахски. Но Моисею Михайловичу удалось преодолеть трудности, связанные с изменением сознания в процессе освоения чужого языка. К знанию языков славянских, германских, романских, семитских прибавилось знание языка тюркского, не родственного по генетике с предыдущими языками.
В письмах к Л. А. Шейману находит отражение живой интерес Моисея Михайловича к проблемам и произведениям мировой культуры: интерес к литературе («Утешаюсь Бабелем. Я слыву здесь первоклассным чтецом «Одесских рассказов…» «У меня развился вкус к нему (Пастернаку). У него (М. А.Черкасского), есть томик, и мы часто его читаем …»); к живописи (у него была «копия «Христос в Эммаусе» из коллекции Ротшильда» и он рассказывал о ней Льву Аврумовичу); к литературной критике («Ваши размышления о Белинском в Трудах Киргизской академии я видел – они производят мощное впечатление»). Моисей Михайлович восхищался восточной культурой.
В письме от 21.02.1958 он сообщает Льву Аврумовичу о своей поездке на конференцию фразеологов в Самарканд, где он выступал с докладом о фразеологических явлениях в памятниках переводной литературы Х-ХII вв.
«Седой» Самарканд, центр высокого образования и культуры, начиная с древнейших времен, не мог оставить равнодушным такого ценителя красоты, как Моисей Михайлович. «Вот уже настоящая Средняя Азия. Вкусил от древности – почтил гробницу Тимура, обсерваторию Улуг-бека и прочие достославные руины 15 в.», – пишет он.
Здесь, в Самарканде, у него вызрели мысли о назначении и сущности искусства: «Мои воззрения на искусство: полагаю, что при следующей встрече… я буду иметь возможность убедить вас в том, что искусство родилось не как средство пропаганды, что это атрибут его позднейшего происхождения, что он не является обязательным, хотя может присутствовать и даже усиливать воздействие прекрасного на ваши чувства…»
Будучи в Самарканде на одной из лингвистических конференций, организованных известным лексикографом А. Н. Тихоновым, «вкусила от древности» и автор этих строк. Что было поразительнее всего и не забылось, несмотря на годы, – это портрет античного ученого-энциклопедиста Аристотеля в обсерватории Улуг-бека и понимание того, что все различия – во времени, национальные, конфессиональные – меркнут перед силой знания, перед братством ученых. Прошлое многому может научить нас.
Владение языками является мощным фактором интеллектуального развития, особенно это касается античных языков (древнегреческого и латинского). Недаром наши выдающиеся филологи Е. К. Озмитель и А. Е.Супрун собирались поехать в Алма-Ату, чтобы изучать древнегреческий под руководством Моисея Михайловича.
М. М. Копыленко получил великолепное образование, связанное, в первую очередь, с изучением классических языков. Знал и любил больше не латынь, которой владел превосходно, а сложнейший древнегреческий язык. Моисей Михайлович не расставался с потрепанным томиком «Илиады» Гомера, читал из нее отрывки вслух – произношение было божественное. Великий эллинист Белецкий был любимым учителем Моисея Михайловича.
Как-то одна из долгожданных встреч Копыленко с Шейманом не состоялась, и причиной явилась работа Моисея Михайловича в кружке по изучению древнегреческого языка. Вот что он пишет об этом в письме от 21.02.1958: «Возникло осложнение – кружок-дубль по изучению греческого языка. Этот кружок состоит из 5 человек; я должен их в течение зимнего перерыва довести до уровня основного кружка (8 чел.) с тем, чтобы потом их объединить. В противном случае мне придется тратить на кружок не 4, а 8 часов в неделю. Я сделался жертвой рвения преподавателей института к изучению греческого языка и не могу отлучиться из города хотя бы на 2-3 дня».
Излишне говорить, что работа кружка велась на голом энтузиазме. Здесь уместно вспомнить и Л. А Шеймана, который был в течение полувека главным редактором одного из лучших журналов по русскому языку в СССР – «Русский язык и литература в киргизской школе» – и получал за свой труд весьма скромную зарплату, а первые 17 лет делал эту титаническую работу совершенно бесплатно.
Люди такого масштаба отличаются необыкновенным трудолюбием, благородством, желанием отдавать, а не брать. Думается, что достойная оценка их труда облегчила бы, а может быть, и продлила бы их жизнь. Но путь человека творческого ни при каком строе не бывает усыпан розами.
М. М. Копыленко и Л. А. Шейман шли по нелегкому пути познания. И пусть тем, кто идет за ними, напутствием будет изречение, которое любил повторять Моисей Михайлович: «Дорогу осилит идущий».
ЛИТЕРАТУРА
- Пушкин А. С. О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова. Соч. Т. XI. – С. 31. (1825) // Русские писатели о языке. Хрестоматия / Под ред. А. М. Докусова. – Л., 1955. – С. 118.
- Карлинский А. Е., Бушуй А. М. Моисей Михайлович Копыленко // Библиографический указатель по фразеологии, славянскому и общему языкознанию. – Самарканд, 1987. – С. 7.
РЯЛШК, 2014, № 1, с. 81-85